«Жить ради памяти». Как семья армян выезжала из Нагорного Карабаха 

К началу октября в Нагорном Карабахе практически не осталось армян, а 15 октября президент Ильхам Алиев водрузил флаг Азербайджана в обезлюдевшей столице — Степанакерте (азербайджанцы называют его Ханкенди). Жители региона с ужасом вспоминают свои последние дни вКарабахе — военные действия, взрыв хранилища нефтепродуктов, сотни жертв, исход всего населения.

Одна из бывших жительниц Степанакерта поделилась с Daily Truth своей историей исхода и потери родных.

«Я говорила, что на чужбине жить никогда не смогу — наверное, сразу умру. Но нельзя говорить “никогда”. Судьба может так в одночасье все перевернуть, что останешься у разбитого корыта», — рассказывает Гаянэ, которая бежала из Нагорного Карабаха, прежде чем Азербайджан восстановил полный контроль над регионом.

В дни массового исхода недалеко от столицы взорвался топливный склад, который унес более 200 жизней. Среди погибших — сын и зять Гаянэ.

Практически все армянское население Нагорного Карабаха, более 100 тыс. человек, бежало в Армению после военной операции, начатой Азербайджаном.

В результате боевых действий 19–20 сентября 2023 года президент непризнанной Нагорно-Карабахской Республики подписал указ о роспуске всех государственных учреждений и прекращении существования НКР с 1 января 2024 года.

По данным азербайджанских источников, в Карабахе осталось всего чуть более десятка армян.

Семья Гаянэ Закиян — одна из десятков тысяч, которым пришлось ехать в Армению более суток.

В обычное время дорога из Степанакерта до приграничного армянского города Гориса занимала два часа, но в дни эвакуации беженцы ехали не менее 30 часов, передвигаясь в многокилометровой очереди. Многие из них везли с собой тела погибших родственников.

Во время разговора с Daily Truth у Гаянэ на шее висел крест, который ей отдал сын перед выходом из дома. Этот день оказался для Роберта последним.

Как началась катастрофа

Лачинский коридор — единственная сухопутная дорога, которая связывала Нагорный Карабах с Арменией. С начала декабря прошлого года дорога была заблокирована Азербайджаном, а после «антитеррористической операции», как ее назвали в Баку, дорога открылась, но в одну сторону — в Армению.

Лачинскую трассу армяне называли «дорогой жизни» еще с 1990-х годов, когда через нее восстановилась прямая связь с Арменией. Но с эвакуацией «дорога жизни» получила другую известность — как «дорога смерти».

В результате нападения армии Азербайджана армянские военные сложили оружие, а жители начали массово выезжать.

В тот день, когда население сломя голову покидало насиженные места, в небе над Степанакертом послышался оглушающий грохот — громче, чем разрывы снарядов, к которым карабахцы уже успели привыкнуть.

Пока сыновья Гаянэ готовились к отъезду, она пекла хлеб на дорогу. По опыту первых уехавших уже было известно, что дорога займет как минимум сутки.

Услышав очередной взрыв во время грозы, Гаянэ не придала этому значение.

«Мне сестра зятя говорит — ты уверена, что это гром? Я говорю, ну, ты напугана бомбежками, это всего лишь гроза. Она все же настаивала, что это какой-то другой взрыв».

Семья Гаянэ планировала отъезд следующим утром, а сын с зятем отправились на поиски бензина, который был в остром дефиците со времен блокады.

Сын и зять служили контрактниками в местной армии, участвовали в боевых действиях 2016 года, в войне 2020-го и вернулись целыми с сентябрьской операции Азербайджана, которая унесла сотни жизней.

«Дочь где-то прочитала, что взорвался склад с бензином. Я сразу начала звонить и сыну, и зятю. Сколько ни звоню — не берут, недоступны. У меня моментально в голове пронеслось, что их уже нет в живых».

Вечером 24 сентября взорвалось бензохранилище недалеко от Степанакерта, на трассе Степанакерт-Аскеран, куда съехались тысячи машин, в попытках найти горючее и переправиться в Армению.

По словам местных жителей, эвакуация проходила хаотично, среди населения была паника, и люди пытались раздобыть горючее любым способом.

В поисках сына и зятя Гаянэ сразу бросилась в местные больницы, которые уже были заполнены пострадавшими и погибшими от взрыва.

«Это было похоже на последний день Помпеи. Я видела, как завозили полностью обгоревших больных. Каждый забегал вперед, чтобы посмотреть, не его ли это сын, брат, родственник…» — рассказывает Гаянэ.

«Я не знаю, откуда Бог дал мне столько сил, чтобы я сбегала в каждую палату и видела эти обгоревшие, обугленные лица. Я кричала везде „Роба! Сережа!“, но безответно».

Только спустя день Азербайджан предоставил воздушный коридор для срочной эвакуации тяжелораненых в Ереван. Среди обгоревших нашлось неопознанное тело с наколкой — крестом на руке — по которой Гаянэ узнала своего зятя.

«Я показала его фотографию дочке. Она у меня сильная, сильнее, чем я. Все его тело было обгоревшее, лицо перевязанное, только глаза были видны. Увидев степень ожогов, я поняла, что это несовместимо с жизнью».

На следующий день Серёжа скончался.

«Дочь всю ночь молилась, что если муж должен жить с такими ожогами, мучаясь всю жизнь, то пусть лучше Бог заберет его к себе.»

А сын Гаянэ оставался без вести пропавшим.

«В тот же день мне муж говорит — пусть меня Бог простит, но я не хочу, чтобы мой сын жил и мучился. Лучше его сразу разорвет…»

Число погибших в результате взрыва на нефтебазе достигает 220, из которых 150 все еще не опознаны. Также сообщается о 50 пропавших без вести, а в результате военной операции Азербайджана погибло около 200 армянских военнослужащих и более 20 мирных жителей, в том числе и дети.

На «дороге смерти»

Гаянэ считала себя «патриоткой до мозга костей» и покидать свой дом никогда не собиралась. Она выехала в Армению среди самых последних, задержавшись в надежде найти останки сына, но — безуспешно.

«После поражения, еще до того, что случилось с моими мальчиками, у меня пошло отторжение от моей земли. От вот этой земли, на которой выросла, которую всегда боготворила. Эта земля — кровопийца. Она пьет кровь наших мальчиков, пьет и никак не насытится…» — сказала Гаянэ.

Сотни погибших во время боевых действий и последующего катастрофического взрыва были лишь началом трагедии, которая застала армянское население Карабаха врасплох.

Впереди их ожидала «дорога смерти» — более 30 часов в многокилометровой автоколонне, которая медленно двигалась в сторону Корнидзора на границе с Арменией.

Машины выстроились в три-четыре ряда по единственной узкой трассе сразу после фактической капитуляции де-факто властей НКР. Власти Азербайджана призывали армян оставаться в своих домах, но после почти года изнурительной блокады и последних боевых действий доверие к Азербайджану окончательно сошло на нет.

До начала эвакуации в столице нашли убежище десятки тысяч беженцев из окружающих населенных пунктов, которые Азербайджан захватил в результате своей операции, окружив Степанакерт. Из-за неожиданности азербайджанского наступления большинство беженцев оказались в Степанакерте абсолютно ни с чем, а в лучшем случае — лишь с пакетом личных документов.

По рассказам местных, население было объято страхом, что вот-вот азербайджанские военные войдут в столицу. Исход населения начался спонтанно, без вмешательства местных властей, как только Азербайджан открыл Лачинскую дорогу для выезда армян.

В Армению двинулись на всех возможных видах транспорта — от старых «Москвичей», забитых домашней утварью, до больших грузовиков, загруженных кроватями и дверьми.

Среди выезжающих была и семья Гаянэ, с двумя маленькими детьми (внуки от дочери), которым еще предстоит объяснить, почему их отец больше не вернется домой.

Жители вспоминают дорогу как страшный сон — бесконечный караван машин, стоящих бампер к бамперу, извилистое шоссе с многочисленными спусками и подъемами, а позади автоколонны — опустошенный Степанакерт. Некоторые перед выездом оставили свет в своих домах включенным, чтобы создать впечатление, что обезлюдевший город еще не вымер.

«Мы остановились на подъеме из-за пробок. Все стояли впритык — ни развернуться, ни разъехаться. Мы боялись, что если остановим машину, то уже не сможем её завести».

По словам Гаянэ, на обочине стояли автомобили, сломавшиеся на полпути, а проезжавшие мимо опасались, что такая же судьба настигнет и их.

Некоторые доезжали до границы с Арменией с телами умерших в пути родственников и близких.

Во время многочасовых остановок многие выходили в придорожные поля, разжигали костры и готовили нехитрую пищу.

«Наша машина остановилась, я уже думала, что всё, не доедем уже. Но каким-то чудом муж завел мотор — и машина поехала. Наверное, Бог нам помог», — говорит Гаянэ.

К моменту выезда семьи Гаянэ улицы Степанакерта уже патрулировала азербайджанская полиция. На главной площади были разбросаны вещи бывших жителей, которые ждали автобусы для эвакуации в Ереван и спали прямо на улицах.

Корреспондент арабского телеканала Al-Jazeera, который прибыл в Степанакерт сразу после тотального исхода населения, описал его как «бездушный город-призрак».

«Как только мы въехали на территорию Армении, я начала реветь. Даже назад не хотела смотреть. Не хочу я больше слышать про Арцах», — говорит Гаянэ. [Арцах — армянское название Нагорного Карабаха — ред.]

«Лишь бы найти что-то от сына»

Гаянэ временно поселилась у родственников в Ереване, но скоро переедет в съемную квартиру. Муж Гаянэ неработоспособный из-за болезни, и кормилицей в семье станет она сама — будет работать школьной учительницей русского языка, как в Степанакерте.

«Надо жить ради памяти. Я буду жить, как жила при них, но с болью в сердце. Это будет моя война, я не хочу ни на кого перекладывать свою боль, не хочу, чтобы живущие рядом со мной люди это чувствовали».

Похороны зятя, Серёжи, состоялись в начале октября в Ереване, а сына еще должны идентифицировать по анализу ДНК. Однако никаких результатов до сих пор не поступало.

Про потерянный дом — отремонтированную квартиру, совершенно новую посуду и все оставленное имущество Гаянэ даже не вспоминает. «Гори все синим пламенем», — говорит она.

«Единственное, чего я сейчас хочу — это найти хоть что-то от сына, чтобы окончательно убедиться, что его нет, и продолжать с этим жить. И… чтобы я могла посидеть-поговорить на его могиле».