На Youtube-канале Русской службы Politique Media вышел документальный фильм “Дом из осколков” датского режиссера Симона Леренга Вильмонта. Он рассказывает о жизни детей в приюте в украинском Лисичанске Луганской области, всего в 20 километрах от линии фронта. Небольшой приют был временным пристанищем, куда попадали дети из неблагополучных семей – их родителям давался определенный срок, чтобы наладить свою жизнь и забрать ребенка домой. Если же этого не происходило, дети переезжали дальше в интернаты. Фильм собрал множество премий по всему миру и вошел в шорт-лист премии “Оскар” в 2023 году.

“Дом из осколков” снимался в 2019-2020 гг.,мировая премьера состоялась в начале 2022-го. Ровно через месяц началось полномасштабное вторжение России в Украину, и Лисичанск был оккупирован. Politique Media поговорила с украинским документалистом Азадом Сафаровым вторым режиссером и линейным продюсером фильма о том, как сложились судьбы детей и воспитательниц после начала полномасштабной войны, о доверии детей и создании собственного благотворительного фонда. Интервью шло на английском после 24 февраля 2022 года Сафаров принял решение не говорить на русском языке.

Presentational grey line

Politique Media: Что в итоге оказалось сложнее  наладить контакт с институцией или с самими детьми?

Азад Сафаров: Хороший вопрос. На самом деле, и то, и другое было сложно. В Украине с советских времен осталось много типов сиротских учреждений, и получить в них доступ практически невозможно. Изначально мы хотели снимать приют в Торецке и провели четыре или пять месяцев в переговорах с властями Донецкой области, однако нам отказали. Потом мы познакомились с правозащитницей Еленой Розвадовской, она много лет работала ​​в офисе уполномоченного президента по правам ребенка в Украине. Она рассказала, что похожий приют есть в Лисичанске, а у нее есть знакомые в местной администрации, и предложила попробовать договориться с ними. Только благодаря тому, что там лично знали Елену и доверяли ей, нам разрешили съемки.

Снимать людей для документального кино сложно, снимать детей еще сложнее, а снимать детей с таким трудным семейным опытом практически невозможно. Почему? Прежде всего, они потеряли доверие к взрослым, потому что родители много раз обещали забрать их домой, навестить, привезти подарки или сладости и чаще всего врали и не появлялись. Поэтому эти дети больше не верят взрослым, и было очень сложно завоевать их доверие. Вначале они сомневались, что мы действительно снимаем фильм: “Какие же вы режиссеры? Вы выглядите бедными, где ваш роллс-ройс, где большие камеры, где съемочная группа?” Мы объясняли, что мы работаем только вдвоем. Они спрашивали, сколько стоит наша камера.

Бэкстейдж съемок

Постепенно нам удалось объяснить им, что мы хотим рассказать их истории и что, несмотря на то, что нам разрешили взрослые, мы не будем их снимать, если они сами этого не хотят – если кто-то не хочет, достаточно просто поднять руку и сказать “нет”. Но на самом деле я могу вспомнить только один случай, когда девочка после ссоры с другой девочкой была расстроена и попросила ее не снимать. Обычно все дети с интересом участвовали в съемках. Для них это тоже был способ рассказать свои истории, рассказать о себе.

Как мы работали? Каждый приезд мы откладывали камеру и проводили время с детьми: болтали, играли в карты и футбол, пили чай и смотрели мультфильмы. И только потом брали камеру и приступали к съемкам. Это помогло нам познакомиться с детьми, дождаться, чтобы они к нам привыкли и чтобы они забыли о съемке – потому что в первые месяцы они периодически смотрели прямо в камеру, а это плохо.

Постепенно, спустя несколько месяцев после начала работы, они стали рассказывать нам о самых разных вещах, о своих ритуалах, традициях и правилах. Например, когда кто-то уезжает из приюта, он должен подарить каждому своему другу какую-то свою вещь или игрушку на память. Первое время, когда мы спрашивали у них, что они собираются делать, они отвечали: “Да ничего особенного”. Но постепенно они стали рассказывать: сегодня мы собираемся гадать или готовимся ко дню Святого Валентина. И так шаг за шагом мы постепенно завоевали их доверие. Я очень ценю в Симоне, что он всегда крайне терпелив. В отличие от других, он никогда не говорит “нет времени, надо работать”. Он всегда старался отложить камеру и просто провести время с детьми. Даже когда они требовали играть в футбол, я знаю, что Симону тяжело это давалось, но он час бегал вместе с ними.

Кадр из фильма

Я думаю, главным шагом на этом пути к доверию стало, когда они пустили нас в свой так называемый “клуб курильщиков”, свою курилку. Это произошло через шесть или семь месяцев после начала съемок. До этого они всегда убегали и прятали сигареты, как только они нас видели. Но мы знали, что они курят, знали, что у них был перед глазами плохой пример их родителей, и очевидно, что дети все это тоже впитывали. Мы не могли закрыть глаза и проигнорировать эту сторону их жизни, потому что это был бы уже художественный фильм, если бы мы показывали их только как ангелочков с примерным поведением. Мы должны были показывать их реальную жизнь. И вот сначала они разрешили нам войти без камеры, просто поболтать с ними. И затем они разрешили нам снять, как они курят.

Politique Media: Считается, что документалист должен быть незаметным, мухой на стене. Было ли трудно вам удержаться и не участвовать в жизни детей  не объяснять им, что курение вредно или не утешать, когда они звонили из приюта своим матерям, а матери не брали трубку?

Азад Сафаров: Это было очень сложно, практически невозможно. Я знаю, что есть правило, что документалисты должны быть объективными, оставаться в стороне, не вмешиваться. Но потом, например, вы приходите в приют и слышите, как Ева разговаривает со своей матерью, и ее мать ведет себя абсолютно неадекватно по отношению к Еве и вместо того, чтобы поддерживать ее, требует помощи от нее, понимаете? Или как другая девочка позвала мать на день рождения, целый день готовила подарочки для мамы – несмотря на то, что это мать должна приносить подарки – и ждала ее до десяти вечера, а мать так и не появилась. И когда ты видишь все это, быстро понимаешь, что невозможно сохранять дистанцию и оставаться “объективным”.

Этот фильм был самым сложным для меня из всех наших проектов с Симоном. Эмоционально было очень тяжело. Симон плакал два раза. Однажды он выключил камеру, потому что у него тряслись руки. Та сцена в итоге не вошла в фильм – это был момент прощания двух мальчиков, они просто обнялись и стояли так молча несколько минут. Они были лучшими друзьями и им предстояла разлука, так как их отправляли в разные интернаты.

Ты все это видишь, слышишь, а потом к тебе приходит ребенок и говорит: “Я не знаю, надо ли мне соглашаться на приемную семью, потому что если я соглашусь, то мои родители подумают, что я предатель”. И это говорит 12-летний мальчик, родители которого алкоголики и наркоманы, они совершенно не интересуются его судьбой, а он переживает о том, как бы их не обидеть. Что я могу ответить в такой ситуации, как я должен себя вести?

Politique Media: И что вы ответили?

Азад Сафаров: Я постарался вспомнить и использовать все рекомендации психолога. Во время съемок мы постоянно были на связи с правозащитницей Еленой Розвадовской и постоянно просили у нее и у психолога советов. Я попытался помочь ему [ребенку] увидеть картину целиком. Я не мог занимать позицию и поэтому старался больше расспрашивать его, что он сам думает и почему. В тот момент я ничего не знал про психологические нюансы работы с детьми, я только учился этому. И я был очень, очень осторожен, чтобы не навредить.

Кадр из фильма

Что касается курения, дети в приюте очень, очень умны и они прекрасные манипуляторы. Они знают, как заставить тебя сделать все, что им хочется. Несколько раз они пытались заставить меня купить им сигареты, но я поставил границу – меня научил этому психолог – и сказал: “Мы друзья, но я никогда не буду покупать вам сигареты или платить за съемки. Вы можете отказаться сниматься в любой момент, мы не будем снимать вас без вашего согласия, но мы не будем вам платить и не будем покупать вам ничего вредного. Если разрешат воспитательницы, в следующий раз мы разве что можем угостить всех сладостями”. Несколько раз они попытались манипулировать мной, говоря, что если мы не купим им сигареты, они откажутся сниматься. Я говорил: “Без проблем, это полностью твое право, мы тогда пойдем снимать других детей”. И они говорили: “Нет-нет, подождите”. Конечно, мы объясняли им, что курить вредно, но мы прекрасно понимали, что не только мы, но и воспитательницы им это говорят, и даже другие дети. Но если они все же курят, а мы не будем это показывать, это будет неправильно, неправдой.

На самом деле, наше вмешательство заключалось в том, что мы решили создать благотворительный фонд “Голоса детей” для психологической помощи детям. Во время съемок мы поняли, что штатные психологи в учреждениях такого типа очень часто не справляются с работой. У них крошечные зарплаты, и я не думаю, что туда идут настоящие профессионалы. В тот момент мы – я, Симон, Елена и Моника, продюсер фильма – поняли, что надо сделать что-то глобальное. Мы не можем просто снять фильм и уехать показывать его на фестивалях.

Кадр из фильма

Мы попросили Елену заняться созданием фонда, и она сказала, что я тоже должен присоединиться. Я думал, что это займет пару месяцев, но я погрузился в это всерьез и очень рад этому. Мы начали с психологической помощи детям из этого приюта. Это получилось примерно спустя год после начала съемок. Психолог приезжал каждую неделю в приют и работал не только с детьми, но и с воспитательницами. Потому что представьте себе – работать 20 лет в таком месте, без какой-либо психологической помощи, супервизий или даже поддержки. Когда мы предложили им помощь психолога, они сначала отмахнулись: “Ой, да чем они нам помогут”. Но после первой встречи они позвонили в слезах сказать, что он просто волшебник и что они стали плакать через десять минут беседы.

Тогда мы поняли, что надо заниматься помощью системно, не только в этом приюте, но и во всех других. Сейчас наш фонд работает почти в 15 областях страны, оффлайн и онлайн. Получается, что работа над фильмом подтолкнула нас к созданию фонда, а потом, после начала полномасштабного вторжения, “Голоса детей” помогли эвакуировать героев фильма на запад Украины и оказать им психологическую помощь.

Politique Media: Меня удивило, что обе воспитательницы, Маргарита Николаевна и Ольга Викторовна, совсем не кажутся в фильме выгоревшими, что поразительно при такой работе.

Азад Сафаров: Они выгорели на самом деле. Они просто мастерски маскируются. Моими любимыми моментами в работе было, когда мы сидели с воспитательницами, пили чай и говорили обо всем на свете. Они рассказывали сотни разных историй, столько детей, столько родителей, они всех их знали.

Кадр из фильма

В фильме есть момент, когда Маргарита Николаевна старается сделать так, чтобы никто не заметил, что она плачет. Можете себе представить – мы двое взрослых мужчин, которые туда только приезжали, и то для нас все два года это было тяжело. А они в этой системе 20 лет, и никто не ценит их работу, у них нет доброго начальника, который бы их хвалил, у них крошечные зарплаты и куча ответственности. Они могли бы давно уволиться, но они искренне привязаны к детям, заботятся о них, принимают все близко к сердцу, помнят имена всех детей, как чья судьба сложилась. Когда мы разговаривали с ними, чувствовалось, насколько они устали. Но их суперспособность заключается в том, что они не показывают это детям, пытаются не перекладывать на детей свою усталость или раздражение.

Хотя однажды, когда мы не снимали, я стал свидетелем, как Маргарита Николаевна буквально орала на одну из матерей, которую ребенок напрасно прождал два дня. “Как вы можете врать своему ребенку, как вы можете обещать и не приезжать, что вы за мать?!” Я был потрясен, что Маргарита может быть такой. Обычно она очень мягкая. Но она действительно переживает за детей. Я не буду утверждать, что все воспитатели в этом приюте или в других приютах такие же, но нам повезло, что именно эти две женщины действительно переживали за детей, и они точно выгорели, и поэтому мы первым делом предложили им помощь.

Когда началось полномасштабное [российское] вторжение, Маргарита Николаевна и Ольга Викторовна неделю провели в оккупации. Мы помогли им выбраться. Это была вторая оккупация в их жизни. В первый раз в 2014-м, тогда Лисичанск тоже был временно оккупирован, и второй в прошлом феврале. Мы помогли им выбраться и найти жилье. Мы до сих пор постоянно с ними на связи.

Politique Media: Что вообще произошло с приютом и детьми после 24 февраля прошлого года?

Азад Сафаров: Сам приют закрыт, так как Лисичанск оккупирован. Мне рассказывали, что один из снарядов при обстреле попал в приют, но не взорвался, только пробил крышу. Детей эвакуировали в день полномасштабного российского вторжения. Этим занимались местные власти, наш фонд в основном помогал. Дети провели два дня в поезде, в том числе под обстрелами, по 10-11 человек в купе. Они приехали во Львов, там мы их встретили и помогли, и позже власти решили перевезти их в Европу – мы не говорим точно, куда именно, из соображений безопасности. Несколько человек позже вернулись в Украину, потому что им надо было поступать в университеты и колледжи.

Кадр из фильма

Ни Маргарита Николаевна, ни Ольга Викторовна сейчас не работают, так как приют закрыт, они как будто на пенсии, сидят дома. Периодически мы приглашаем их на фестивали и показы, просто чтобы дать им возможность почувствовать себя звездами и отвлечь их от трагических обстоятельств – вынужденного перемещения из-за российской агрессии, утраты дома, разлуки с разъехавшимися близкими. Так что мы зовем их отвлечься от грустных мыслей, зовем на фестивали, интервью с журналистами. Для нас они суперзвезды.

Politique Media: Как сложилась судьба детейгероев фильма, прежде всего, Коли? За него, как за юного трудного подростка, было тревожнее всего.

Азад Сафаров: Колю незадолго до вторжения взяли под опеку. Во время премьеры нашего фильма в Северодонецке – к сожалению, сейчас этот город оккупирован Россией – на показ пришел чиновник местной администрации, увидел Колю и решил начать официальный процесс усыновления. Это была сумасшедшая новость, мы были абсолютно счастливы. Никто не ожидал, что кто-то захочет усыновить Колю в силу его темперамента, возраста, поведения. Но он очень изменился с тех пор. Сейчас он живет в Киеве и периодически заходит к нам в фонд. Сначала он несколько часов помогает как волонтер, и потом мы все вместе играем в Playstation.

Кадр из фильма

Они с приемным отцом приезжали к нам в фонд, и его отец сказал, что он хочет произнести речь. Он начал плакать и сказал: “Благодаря вашему фильму у меня появился второй сын”. И именно это мне кажется нашим главным достижением, а не фестивали и награды. Мы с Симоном мечтали, чтобы все дети обрели семьи, мы не хотели, чтобы их отправили дальше по интернатам. Это самое ужасное для ребенка – отправиться в интернат. У каждого ребенка должна быть семья, у каждого ребенка должен быть дом, где его любят и о нем заботятся. А вместо этого существуют огромные учреждения, где живут сотни детей и где не может быть нормального детства.

Politique Media: У Коли по-прежнему все хорошо?

Азад Сафаров: Да, единственная проблема – что он разлучен со своими младшими братьями и сестрами. Их усыновила другая семья и, к сожалению, они не видятся. Сейчас мы пытаемся уговорить этих людей разрешить Коле встречаться с братьями и сестрами. Он их обожает и всегда очень о них заботился, это хорошо видно в фильме. Они живут в западной Украине, там большая приемная семья, около десяти детей.

К сожалению, иногда опекуны, после того как ребенок попал в семью, не разрешают ему видеться с биологическими родителями или родственниками, потому что считают, что так ему будет лучше. Но конкретно в этом случае я думаю, что им стоит разрешить видеться. Вообще, по закону в Украине нельзя разделять братьев и сестер, но именно в этом случае соцслужбы пошли на это в качестве компромисса, чтобы хотя бы у четырех младших детей появилась семья. Лучше так, чем если бы они все впятером с Колей жили бы в интернате.

Politique Media: Где сейчас Ева и ее бабушка, что произошло с ними?

Азад Сафаров: К сожалению, бабушка Евы умерла от коронавируса. Мы очень боялись, что Ева снова попадет в приют, но к счастью, ее дядя взял под опеку ее и ее двух братьев.

Месяц назад мы позвали Еву, Колю и Влада и устроили показ в кинотеатре в Киеве специально для них. Почему так? Когда мы работали над фильмом, мы объяснили детям, что фильм очень сложный и мы не сможем показать им полную “взрослую” версию, но мы пообещали показать результат сначала им, и если они разрешат, то тогда мы уже будем показывать всему миру. На премьере в Северодонецке в 2021 году мы убрали все тяжелые сцены и оставили только сцены, где они прыгают, играют, смеются. Но после этого они не давали мне покоя с вопросами, когда они смогут посмотреть полную версию. Мы говорили: “Нет-нет-нет, подождите до 18 лет или пока психологи скажут, что вы готовы это увидеть”.

Кадр из фильма

И про Колю, Влада и Еву наша психолог сказала, что им уже можно показать. Мы пригласили их троих в Киев и все вместе с психологом посмотрели фильм. Я сидел чуть в стороне и следил за их реакцией. Я заранее предупредил, что если им не понравится, я готов остановить по первому слову. Но в итоге неожиданно больше всех плакала сама психолог! Она из Лисичанска, и когда она увидела родной город, ей было тяжело на него смотреть. Ева немного плакала, когда увидела свою бабушку, но пыталась делать это незаметно для нас. В конце я спросил, хотели бы они что-то поменять или убрать, но они сказали, что нет, им все понравилось. Правда, вечером Коля перезвонил и сказал, что ему стыдно, что он там ругается матом. Я успокоил его, что это нормально, и я тоже ругаюсь в эмоциональные моменты, это бывает.

Ева очень выросла, она стала высокой, она все такая же умная и сообразительная, равно как и Коля с Владом. Это была первая встреча с Евой за долгое время, она пропадала с наших радаров. Знаете, дети, которые уезжают из приюта в семьи, стараются оборвать все связи с друзьями и воспитательницами, потому что те напоминают им о тяжелом периоде в жизни. Ева только полгода назад добавила меня на фейсбуке и стала иногда писать мне сообщения, что у нее все хорошо. Постепенно мы стали общаться чуть больше, я написал, что если ей в какой-то момент понадобится помощь психолога или какая-то другая, мы будем рады помочь. И когда я ее увидел впервые за долгое время, я был очень рад, что у нее все в порядке, что она в Западной Украине со своими братьями и дядей.

Politique Media: Где сейчас Саша, усыновила ли ее женщина, которая хотела это сделать?

Азад Сафаров: Саша сейчас за границей. К сожалению, женщина, которая приходила к ней знакомиться в фильме, передумала и не стала ее усыновлять. Мы очень хотели, чтобы Саша нашла семью, Симон все время меня спрашивал, есть ли новости. Конечно, она расстроилась, когда та женщина передумала, и мне рассказывали, что в конце концов Саша решила больше не пытаться ни с кем знакомиться, это оказался слишком тяжелый опыт.

Politique Media: Вы два года провели в детском приюте, наблюдая за трагедиями детей. Не было ли у вас самого искушения взять ребенка под опеку?

Азад Сафаров: У всех, кто работает в приютах, бывает искушение забрать ребенка домой. Воспитательницы, бывает, усыновляют детей. Что касается меня, у меня безумная жизнь, почти все время я либо снимаю на фронте, либо работаю в фонде, и я прекрасно отдаю себе отчет, что я не могу брать сейчас такую ответственность.

Кадр из фильма

С самого начала Елена Розвадовская сказала нам очень важную вещь: когда вы приедете в приют, пожалуйста, сразу объясните детям, что вы не планируете их усыновлять. Потому что всех приходящих в учреждение дети воспринимают как потенциальных приемных родителей. Они стараются вести себя хорошо, стараются понравиться, чтобы обрести семью. Елена сказала, что мы должны первым делом объяснить, что мы режиссеры, что у нас есть семьи и мы не сможем их усыновить. Это было очень важно. Мне это сначала показалось странным, я боялся их обидеть, но когда я им это все сказал, они абсолютно нормально это приняли. Я не понимал, что иногда надо просто прямо сказать правду и не пытаться ее смягчить.

Politique Media: Приют находился в 20 километрах от фронта, и я была удивлена, что при этом война в фильме невидима  разве что одна из воспитательниц упоминает, что из-за войны неблагополучных семей стало больше. Можете ли вы рассказать об этом подробнее?

Азад Сафаров: Да, нас часто спрашивают: “А почему там нет ничего про войну? Почему нет обстрелов?” Я очень ценю в подходе Симона то, как он видит войну и ее влияние на людей. Обычно когда мы говорим о войне и ее последствиях, мы думаем об убитых и раненых, о разрушенных домах. Но есть и эффекты, которые не видны с первого взгляда – например, влияние на экономику всего региона. С 2014-го множество заводов и предприятий в Донецкой и Луганской областях закрылись, и это повлияло на взрослых, живущих в регионе. Многие из них потеряли работу и многие оказались неспособны бороться – искать новую работу, стараться ради семьи и детей. Некоторые просто сдались, начали пить или употреблять наркотики и забыли о своих родительских обязанностях. И именно поэтому мы решили снять этот фильм.

Иногда нас спрашивают, нужно ли было снимать такой фильм и показывать Украину в плохом свете во время войны. Но я не думаю, что мы показываем Украину в плохом свете. И я не считаю, что есть хорошее или плохое время для той или иной темы. Мы не показываем детей в фильме несчастными или нуждающимися. Мы показываем их как сильных личностей, которые борются за свое детство, за свое счастье, за своих друзей, за свои семьи и их благополучие.

Бэкстейдж съемок

Эти дети застряли в двух войнах: внешней – войне России с Украиной, и внутренней – у них дома, где родители пьют, употребляют наркотики, дерутся или издеваются друг над другом или самими детьми. И даже застряв внутри этих двух войн сразу, дети очень стараются выжить. У них нет никого, кто бы поддерживал их, за исключением двух воспитательниц. Не бывает неудачного времени, чтобы говорить об этом. Детство нельзя поставить на паузу. И нужно показывать прямо сейчас, что этим детям нужна помощь и Украины, и мира.

Наш фильм – это не просто фестивальное кино или развлечение, это правозащитный инструмент, чтобы привлечь внимание и подчеркнуть две важные мысли. Во-первых, для мира мы хотим показать проблемы, с которыми сталкиваются дети из-за войны России в Украине, чтобы они [взрослые] могли помочь детям и гуманитарной помощью, и психологически выжить на этой войне. И во-вторых, это внутренний запрос к Украине, государству, обществу – закрыть все детские учреждения, эти пережитки советского времени, где дети не чувствуют себя детьми.

Мало того, социальные работники попросили у нас разрешение показывать фильм молодым сотрудникам, чтобы иллюстрировать, с чем сталкиваются дети и как тяжело им жить в таких условиях. Лучший психолог Украины сказал нам, что наш фильм надо показывать потенциальным приемным родителям, чтобы объяснить, что эти дети – не игрушки. Если честно, иногда усыновители приходят за детьми, потому что им просто хочется ребенка или они очарованы его красотой, но они забывают, что у детей есть травма, проблемы, история. И надо быть внимательным к ним, любить, заботиться, обнимать. И фильм выступает как учебный материал. Но в целом, отвечая на ваш вопрос, я бы сказал, что это лучший фильм о войне, в котором нет войны.

Когда мы снимали, в 2019 году, уже шла война – для нас она началась в 2014 году, когда Россия вторглась в Крым и восточную Украину. Но это еще не было полномасштабным вторжением. И, на самом деле, хорошо, что у нас было это время на съемки, потому что мы смогли запечатлеть этот период в жизни города. Мы влюбились в Лисичанск, влюбились в Северодонецк, где мы жили. Это промышленные города, но они были живыми, обаятельными, а Россия полностью их разрушила.

Я надеюсь, что множество документалистов приедут в Украину, чтобы снимать во время войны и после нашей победы все новые и новые фильмы о российских военных преступлениях и смелых людях, которые творили историю – выживали и помогали детям спасаться. Я знаю, что Симон собирается снимать еще один фильм в Украине. Я вряд ли смогу сейчас присоединиться, потому что я в основном занят развитием фонда, чтобы как можно больше детей и семей смогли получить психологическую помощь. Мы понимаем, что надо помогать не только детям, но и мамам, и родителям в целом, чтобы дети могли на них опереться. Если мать в одиночестве прячется с ребенком в подвале от обстрелов, пока ее муж на фронте защищает страну, как она может дать поддержку ребенку, если она сама без помощи и в ужасе? Поэтому мы очень стараемся оказать помощь и поддержку, и, вероятно, пока идет война, я не смогу заниматься кино, но я надеюсь, что фильмов о детях и Украине будет все больше.

Politique Media: Вы летали на церемонию Оскара в марте этого года и позвали с собой воспитательниц, а не детейглавных героев. Почему вы решили именно так?

Азад Сафаров: Это решили не мы, это решил психолог, она объяснила нам, что везти детей в Голливуд – это плохая идея. Опять же, вплоть до сегодняшнего момента мы старались оберегать детей от внимания СМИ и лишней публичности. Они выросли в трудных семьях, они травмированы, их жизнь была очень тяжелой, и мы не хотели, чтобы люди показывали на них пальцем и задавали тяжелые вопросы. Изначально мы хотели позвать двоих или троих главных героев фильма в Голливуд, но мы подробно обсудили это с психологом, и она объяснила, что сейчас еще не время и это может быть психологически тяжело для них. В частности, может психологически тяжело даться возвращение к обычной жизни или же поражение, если наш фильм не победит в конкурсе.

Команда "Дома из осколков"

Наш фильм о таких сложных вещах, что нельзя предпринимать никаких действий без разрешения психолога, надо прислушиваться к советам. Когда мы снимали, мы очень внимательно продумывали все наши шаги, чтобы не разбередить травмы. И даже теперь, когда фильм закончен, дети могут прочитать или посмотреть наши интервью, и нам всегда надо об этом помнить. Например, неважно, кто их родители и как они себя вели, даже если самим родителям на детей наплевать, дети всегда будут их любить и всегда будут стараться их защищать. Поэтому никогда нельзя критиковать их родителей. Никогда.

Politique Media: Как восприняли поездку в Голливуд воспитательницы?

Азад Сафаров: Как сказку. Они никогда не предполагали ничего подобного. Когда мы только начинали съемки в приюте, я несколько раз говорил им, что они станут суперзвездами и поедут в Голливуд. И они всегда отмахивались: “Ой, да ладно тебе, Азад, мы и так рады просто пообщаться с вами, поговорить, выпить чаю”. Наш приезд в приют были для них чем-то новым. И мы с большим уважением и теплотой относились к их работе, всегда говорили, насколько важное дело они делают, и этого было достаточно, им этого обычно никто никогда не говорит.

Мы решили устроить им сюрприз, собрали их в зуме и объявили: “Маргарита Николаевна, Ольга Викторовна, у нас для вас плохие новости: в марте вам придется уехать из Украины (пауза). Вы едете в Голливуд!” Они были в полном шоке и даже не сразу нам поверили. Они поверили в происходящее, только когда мы все вместе поехали к портнихе, чтобы им сшили вечерние платья.

В Голливуде они везде говорили: “О, это мне напоминает Украину, о, это прямо как в Украине”. Им очень понравились Америка и американцы. Люди подходили к ним на показах сфотографироваться, журналисты задавали вопросы. И им было очень ценно, что они сами и их работа интересны людям.

Команда "Дома из осколков"

В последние дни мы вместе поехали на океан, они впервые увидели океан, и они были абсолютно счастливы. На самом деле, в какой-то момент они даже сомневались, можно ли им быть настолько счастливыми. Они говорили: “Ведь идет война, может быть, нам не нужно тут гулять, надо пойти в отель”. Мы объясняли, что они имеют право хотя бы немного отдохнуть и порадоваться. К сожалению, война будет идти еще долго, нам всем нужно брать откуда-то силы и нам всем нужна передышка, чтобы продолжать бороться. И мы убеждали их, что это нормально, что они сейчас тут, нормально гулять, нормально даже пойти на вечеринку, потому что после всего пережитого они точно это заслуживают.

В связи с лицензионными ограничениями фильм доступен для просмотра в следующих странах: Россия, Армения, Азербайджан, Беларусь, Грузия, Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан

линейка